Альберт Санчес Пиньоль - Золотые века [Рассказы]
Им довелось участвовать в большинстве сражений той маленькой, славной и изящной антильской войны. Несмотря на солидный возраст, они неплохо сражались. Впрочем, обычно как раз те, кто ищет смерть на поле боя и почему-либо не встречается с ней, нередко как раз и возвращаются домой с медалями на груди. Но, когда испанский флаг был спущен в крепости Сантьяго, им показалось, что мир перевернулся: война заканчивалась, а они были живы. И это еще не самое худшее. Вопреки всем их расчетам и прогнозам, их желаниям и их отчаянию, сарказм неумолимо торжествовал, сводя на нет все усилия разума, твердого, как мрамор пьедестала, ниспровергая постулаты философии как эпической, так и лирической: они записались в ряды будущих победителей.
С кормы корабля, покидавшего порт, друзья устремили взгляды на берег — пейзаж оставлял в их душах такое чувство, словно они присутствовали при ложном явлении Девы Марии. Наши герои посмотрели друг на друга и наконец поняли: борьба бессмысленна. Они могли сколько угодно заявлять о своем несогласии с судьбой, залепляя глаза Вселенной плевками стихов. Дело было в том, что волею рока сторона тех, кто властвует над миром, не являлась местом географическим, они сами были этой стороной.
Никогда не покупай пончики по воскресеньям
Воскресным утром, позанимавшись любовью и приняв душ, Жорди Жуан стоит в очереди в палатку на углу улицы. Сегодня выдалось настоящее зимнее утро — холодное и солнечное; люди потирают замерзшие руки и подпрыгивают на месте. Перед ним девятнадцать человек, но это его вовсе не смущает. По утрам в воскресенье город живет необычной для него счастливой и покойной жизнью. Это утро похоже на перемирие, во время которого суета уступает место услужливости, никто никуда не спешит, и шум города стихает. Ему бы стоило, наверное, купить газету. Тогда бы было чем заняться в ожидании своей очереди. Поскольку читать он не может, Жорди Жуан смотрит по сторонам. Перед ним тянется безучастная ко всему цепочка покупателей пончиков, а справа на улице какой-то мальчишка играет, изображая самолет. Пацан смеется и бегает один, раскинув руки в стороны. Он еще слишком мал и не знает, что тротуар — это граница. Мальчик пересекает ее туда и обратно, не думая о том, что может попасть под машину. Не стоит беспокоиться, говорит себе Жорди Жуан. По воскресеньям машин гораздо меньше, чем в будни, да и отец мальчика наверняка стоит в очереди и сейчас окликнет сына.
Однако отец не появляется. Мальчишка бегает взад и вперед, выписывая круги, точно муха. Вот сейчас он на тротуаре, потом перебегает дорогу и снова возвращается назад, не понимая, что подвергается опасности. Ребенок затеял свою игру почти на самом углу улицы, и если в этот момент какая-нибудь машина повернет сюда, водитель не успеет затормозить. Жорди Жуану хочется предостеречь мальчугана, но он сдерживается: может быть, отцу ребенка не придется по вкусу подобное вмешательство в область его полномочий. Мальчик — наверняка индус или пакистанец. У него черные прямые волосы и смуглая кожа. Он так заразительно смеется, словно катается на каком-то аттракционе в Диснейленде, а не бегает по одной из безликих улиц города. Жорди Жуан вытягивает шею, пытаясь найти глазами в очереди пакистанца, а мальчик тем временем летает, забыв обо всем вокруг. Для него сейчас не существует ни этой серой улицы, ни воскресений, ни пончиков, ни тротуаров. „Таково детство, — думает Жорди Жуан, — вернее, раньше оно было таким“.
Из-за угла появляется машина. Жорди Жуан выскакивает из очереди и кричит: „Осторожно!“ Услышав окрик, мальчик замирает как вкопанный — детей всегда пугают строгие голоса незнакомых людей. И поскольку он стоит неподвижно, алюминиевая рамка зеркала ударяет его по затылку. Мальчуган падает. Его голова была вне поля зрения водителя, и тот, даже не заметив падения своей жертвы, спокойно уезжает. Жорди Жуан кричит ему вслед: „Эй!“
Через несколько секунд Жорди Жуан уже стоит на коленях перед ребенком. По асфальту медленно растекается лужица крови, более густой, чем оливковое масло. Она растет и растет, пока путь ей не преграждает резина колес припаркованного автомобиля. Алое пятно на фоне серого асфальта. Когда Жорди Жуан служил в армии, один солдат застрелился из собственной винтовки — выстрел размозжил ему голову. Жорди Жуана трясет, как в тот далекий день, но одновременно его занимает мысль о том, что пятно похоже на карту Мадагаскара. Ему неясно, что надо делать. Он сам пробует реанимировать мальчика, а тем временем просит, чтобы кто-нибудь вызвал „скорую“. Подняв голову, Жорди Жуан обнаруживает, что вся очередь куда-то исчезла. Он борется за жизнь мальчика, но про себя отмечает, что не столько переживает из-за несчастного случая, сколько возмущается безразличием людей.
Слава богу, не проходит и трех минут, как приезжает „неотложка“. Жорди Жуану никогда не доводилось видеть, как действует команда „скорой помощи“: слаженность и проворство их движений напоминают ему работу механиков на гонках Формулы-1. Не проходит и тридцати секунд, как мальчик уже перевязан, его тело зафиксировано на оранжевых носилках, трубки-катетеры установлены. В этот момент раздаются громкие крики.
Это отец ребенка, которого не было в очереди. Жорди Жуан — единственный участник сцены, на котором нет формы врача неотложки, поэтому незнакомец набрасывается на него с криками и рыданиями.
С человеком, который только что потерял сына, говорить невозможно. Любые доводы в пользу твоей невиновности сделают тебя еще более виноватым в его глазах. Жорди Жуану остается только уклоняться от яростных ударов. К счастью, на улице появляется наряд городской полиции. Внушительный вид новых униформ влияет на пакистанца или индуса, и его гнев сменяется безутешным плачем.
Пока отец устраивается в машине „скорой помощи“, полицейские берут показания у Жорди Жуана. Они ведут себя вежливо и даже любезно. Полицейские просят его поехать вместе с ними в больницу, но в их просьбе нет и тени приказа. Жорди Жуан садится в их автомобиль, однако тут совершенно банальная деталь возмущает его до глубины души: его сажают на заднее сиденье, и из-за этого он вдруг чувствует себя виноватым. Возможно, именно поэтому его бесит фраза, брошенная водителем:
— Не везет так не везет, черт тебя подери.
Ну конечно! Эти два агента были уверены в том, что воскресное дежурство не доставит им хлопот, а тут вдруг на них свалился мертвец, да и вся бумажная волокита, с этим связанная, в придачу.
— А я-то думал, что вам платят надбавку за работу в выходные, — говорит Жорди Жуан, не скрывая своего ехидства.
Второй агент оборачивается. Это весьма привлекательная блондинка. Она парирует строгим тоном:
— Мы имели в виду, что смерть в девять лет — это против правил.
Однажды, много лет тому назад, Жорди Жуан дал себе слово, что он никогда не опустит глаз перед полицейскими, но сейчас он его нарушает.
По прибытии в больницу полицейские ведут себя достаточно тактично и помогают своему подопечному избежать встречи с отцом ребенка. Они записывают показания Жорди Жуана и оставляют его одного в кабинете. Не проходит и пяти минут, как появляются врач и медсестра, не отличающаяся красотой. Доктор толстоват и лыс, он напоминает Жорди Жуану учителя математики, который вел у них уроки в старших классах. Тому есть несколько причин: врач обладает той же способностью выглядеть одновременно лысым и растрепанным, его пальцы тоже короче сигарет, которые он курит, а очки подошли бы мышонку из мультфильма.
— Я сам все прекрасно знаю, не надо меня учить, — начинает разговор доктор. — Врачи не должны курить. А вам известно, что ацтеки считали табачный дым божественным?
Медсестра укоряет его:
— Ну вот, вдобавок вы еще и рекламируете табак.
— Никогда не пытайтесь ухаживать за медсестрами, — смеется врач. — Пациенты целыми днями щиплют их за задницу — и ничего! Зато они устраивают тебе разгон, если только твои руки пахнут никотином.
Хотя медсестра напускает на себя строгий вид, она восхищается доктором. Они еще ни разу не переспали, и, несомненно, этого никогда не случится в будущем. Не вызывает сомнения и другое: перед ним хороший врач и прекрасная медсестра. Жорди Жуан также отдает себе отчет в том, что их дружеский тон — не более чем способ разрядить напряженную атмосферу. Однако понимание их тактики с его стороны не идет в ущерб эффективности этого приема. Жорди Жуан спрашивает, действительно ли мальчик умер, и, поскольку врач уходит от ответа, понимает, что так оно и есть. Потом наступает момент рассказать, как все произошло. Как зеркало ударило ребенка по затылку, какие меры он принял. Как пытался сделать массаж сердца, чтобы мальчик не умер.
— Вы когда-нибудь раньше проводили массаж сердца?
Все, что знает Жорди Жуан о реанимации, он почерпнул из телевизионных программ.
